<<<Гостиная

Девушка неспешно шла по парку, но начать разговор первой почему-то не решалась...На неё внезапно нахлынули воспоминания, которые раньше она никак не могла воспроизвести в своем сознании.
Папа перехватывает меня поудобнее и подбрасывает вверх, почти к самому потолку, а затем долго-долго кружит по комнате, пока у обоих от смеха не начинают слезиться глаза…
Приходит мама и, пожурив, что он слишком балует дочку, улыбаясь целует отца в щеку, и уводит меня за руку в детскую, где я должна сначала убрать игрушки, а потом...
Потом можно будет прийти на кухню, и забраться на колени к отцу, и играть с его волосами, пропуская их через маленькие пальчики, и рассматривать его новую пряжку, и таскать из его тарелки самые вкусные кусочки под укоряющие взгляды улыбающейся мамы и лукавое подмигивание отца…
Иногда мы собирались в гостиной, зашторивали окна тяжелыми бархатными портьерами и на белой стене смотрели простое, для меня тогда волшебство с непонятным, но красивым названием «диафильмы»…
Я маленькая втискиваюсь между папой и мамой, с воодушевлением смотрю на картинки с замершими героями и жду, когда папа начнет читать еще совсем непонятные строчки под рисунками. Но он не просто читает, он крутит колесико большого подаренного бабушкой проектора и разыгрывает – иногда по ролям – под смех мамы, сидящей в кресле-качалке и поглаживающей свой отчего-то округлившийся живот, истории про волшебников и великанов, злых джиннов и хитрых бедняков, красивых принцесс и храбрых рыцарей…
Я, подпрыгивая на месте от возбуждения и заглядывая в лицо то папе, то маме, постоянно спрашивает: «Они же спасут ее, да?», «А принц, он же успеет, да?», «У них же все получится, да?»…
И добро в этих сказках всегда побеждает, а зло стыдливо прячется в норы.
А потом, сложив диковинный аппарат, прежде чем отправить меня спать, все сидят на террасе и пьют вкуснейший чай с плавающими в нем дольками только что сорванных в саду у дома белых сочных яблок.
И я счастлива как никогда.
Вечером мама берет меня за руку, чтобы отвести в детскую и уложить спать, но я вырываюсь, снова с разбега повисаю на отце, обхватывая его шею маленькими ручонками, зарываюсь в его пахнущие теми самыми яблоками волосы и шепчу: «Бывай дома по чаще. Я так люблю, когда ты дома. Я так люблю тебя, папа!»
И когда отец все-таки отцепляет меня от себя и, поцеловав в макушку, передает жене, я еще раз оглядываюсь на ходу и машу рукой самому любимому, после мамы конечно взрослому с сияющими серыми глазами и волосами, в которые так интересно вплетать найденные в саду длинные зеленые колоски. Вон, до сих пор один торчит у правого уха...
Ксюша тряхнула головой и посмотрев на отца спросила, от чегото осипшим голосом:
-Почему мы с мамой уехали тогда...